Мамин сибиряк

Приемыш

Дождливый летний день. Я люблю в такую погоду бродить по лесу, особенно когда впереди есть теплый уголок, где можно обсушиться и обогреться. Да к тому же летний дождь — теплый. В городе в такую погоду — грязь, а в лесу земля жадно впитывает влагу, и вы идете по чуть отсыревшему ковру из прошлогоднего палого листа и осыпавшихся игл сосны и ели. Деревья покрыты дождевыми каплями, которые сыплются на вас при каждом движении. А когда выглянет солнце после такого дождя, лес так ярко зеленеет и весь горит алмазными искрами. Что-то праздничное и радостное кругом вас, и вы чувствуете себя на этом празднике желанным, дорогим гостем. Именно в такой дождливый день я подходил к Светлому озеру, к знакомому сторожу на рыбачьей сайме 1 Тарасу. Дождь уже редел. На одной стороне неба показались просветы, еще немножко — и покажется горячее летнее солнце. Лесная тропинка сделала крутой поворот, и я вышел на отлогий мыс, вдававшийся широким языком в озеро. Собственно, здесь было не самое озеро, а широкий проток между двумя озерами, и сайма приткнулась в излучине на низком берегу, где в заливчике ютились рыбачьи лодки. Проток между озерами образовался благодаря большому лесистому острову, разлегшемуся зеленой шапкой напротив саймы. Мое появление на мысу вызвало сторожевой оклик собаки Тараса, — на незнакомых людей она всегда лаяла особенным образом, отрывисто и резко, точно сердито спрашивала: «Кто идет?» Я люблю таких простых собачонок за их необыкновенный ум и верную службу. Рыбачья избушка издали казалась повернутой вверх дном большой лодкой, — это горбилась старая деревянная крыша, проросшая веселой зеленой травой. Кругом избушки поднималась густая поросль из иван-чая, шалфея и «медвежьих дудок», так что у подходившего к избушке человека виднелась одна голова. Такая густая трава росла только по берегам озера, потому что здесь достаточно было влаги и почва была жирная. Когда я подходил уже совсем к избушке, из травы кубарем вылетела на меня пестрая собачонка и залилась отчаянным лаем. — Соболько, перестань. Не узнал? Соболько остановился в раздумье, но, видимо, еще не верил в старое знакомство. Он осторожно подошел, обнюхал мои охотничьи сапоги и только после этой церемонии виновато завилял хвостом. Дескать, виноват, ошибся, — а все-таки я должен стеречь избушку. Избушка оказалась пустой. Хозяина не было, то есть он, вероятно, отправился на озеро осматривать какую-нибудь рыболовную снасть. Кругом избушки все говорило о присутствии живого человека: слабо курившийся огонек, охапка только что нарубленных дров, сушившаяся на кольях сеть, топор, воткнутый в обрубок дерева. В приотворенную дверь саймы виднелось все хозяйство Тараса; ружье на стене, несколько горшков на припечке, сундучок под лавкой, развешанные снасти. Избушка была довольно просторная, потому что зимой во время рыбного лова в ней помещалась целая артель рабочих. Летом старик жил один. Несмотря ни на какую погоду, он каждый день жарко натапливал русскую печь и спал на полатях. Эта любовь к теплу объяснялась почтенным возрастом Тараса: ему было около девяноста лет. Я говорю «около», потому что сам Тарас забыл, когда он родился. «Еще до француза», как объяснял он, то есть до нашествия французов в Россию в 1812 году. Сняв намокшую куртку и развесив охотничьи доспехи по стенке, я принялся разводить огонь. Соболько вертелся около меня, предчувствуя какую-нибудь поживу. Весело разгорелся огонек, пустив кверху синюю струйку дыма. Дождь уже прошел. По небу неслись разорванные облака, роняя редкие капли. Кое-где синели просветы неба. А потом показалось и солнце, горячее июльское солнце, под лучами которого мокрая трава точно задымилась. Вода в озере стояла тихо-тихо, как это бывает только после дождя. Пахло свежей травой, шалфеем, смолистым ароматом недалеко стоявшего сосняка. Вообще хорошо, как только может быть хорошо в таком глухом лесном уголке. Направо, где кончался проток, синела гладь Светлого озера, а за зубчатой каймой поднимались горы. Чудный уголок! И недаром старый Тарас прожил здесь целых сорок лет. Где-нибудь в городе он не прожил бы и половины, потому что в городе не купишь ни за какие деньги такого чистого воздуха, а главное — этого спокойствия, которое охватывало здесь. Хорошо на сайме. Весело горит яркий огонек; начинает припекать горячее солнце, глазам больно смотреть на сверкающую даль чудного озера. Так сидел бы здесь и, кажется, не расстался бы с чудным лесным привольем. Мысль о городе мелькает в голове, как дурной сон. В ожидании старика я прикрепил на длинной палке медный походный чайник с водой и повесил его над огнем. Вода уже начинала кипеть, а старика все не было. — Куда бы ему деться? — раздумывал я вслух. — Снасти осматривают утром, а теперь полдень. Может быть, поехал посмотреть, не ловит ли кто рыбу без спроса. Соболько, куда девался твой хозяин? Умная собака только виляла пушистым хвостом, облизывалась и нетерпеливо взвизгивала. По наружности Соболько принадлежал к типу так называемых «промысловых» собак. Небольшого роста, с острой мордой, стоячими ушами и загнутым вверх хвостом, он, пожалуй, напоминал обыкновенную дворнягу, с той разницей, что дворняга не нашла бы в лесу белки, не сумела бы «облаять» глухаря, выследить оленя, — одним словом, настоящая промысловая собака, лучший друг человека. Нужно видеть такую собаку именно в лесу, чтобы в полной мере оценить все ее достоинства. Когда этот «лучший друг человека» радостно взвизгнул, я понял, что он завидел хозяина. Действительно, в протоке черной точкой показалась рыбачья лодка, огибавшая остров. Это и был Тарас. Он плыл, стоя на ногах, и ловко работал одним веслом — настоящие рыбаки все так плавают на своих лодках-однодеревках, называемых не без основания «душегубками». Когда он подплыл ближе, я заметил, к удивлению, плывшего перед лодкой лебедя. — Ступай домой, гуляка! — ворчал старик, подгоняя красиво плывшую птицу. — Ступай, ступай. Вот я тебе дам — уплывать бог знает куда. Ступай домой, гуляка! Лебедь красиво подплыл к сайме, вышел на берег, встряхнулся и, тяжело переваливаясь на своих кривых черных ногах, направился к избушке.

1 Саймой на Урале называют рыбацкие стоянки. (Прим. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)

Мамин сибиряк

Получайте еженедельно свежие новости

Разделы

О проекте

• Информация о проекте
• Реклама
• Вакансии
• Правила защиты информации
• Редакция сайта
• Правила работы с сайтом
• Политика обработки файлов cookie

Получайте еженедельно свежие новости

Мы в соцсетях:

Нашли опечатку? Помогите исправить её! Выделите ее и нажмите CTRL + ENTER orphus

Мы в соцсетях:

© «24smi.org», 2010 — 2024. Использование материалов, авторские права на которые принадлежат 24smi.org, возможно только с прямой активной ссылкой на первоисточник. Редакция не несет ответственности за достоверность информации, содержащейся в рекламных объявлениях.

Категория интернет-ресурса

Дмитрий Мамин-Сибиряк — о писателе

Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович (настоящая фамилия Мамин) — русский писатель-прозаик и драматург.

Родился в семье священника. Окончил курс в Пермской духовной семинарии. К пребыванию здесь относятся его первые творческие попытки.

Весной 1871 г. Мамин перебирается в Петербург и поступает в медико-хирургическую академию на ветеринарное отделение, а затем переходит на медицинское. В 1874 г. Мамин выдержал экзамен в университет и, пробыв около двух лет на естественном факультете, в 1876 г. перешел на юридический, но и здесь курса не кончил. Ведя жизнь литературной богемы, Мамин занимался репортажем и писал мелкие рассказы. Первое беллетристическое произведение Мамина «Тайны зеленого леса»…

напечатано без подписи имени в журнале «Кругозор» в 1877 г. и посвящено Уралу. Зачатки таланта, хорошее знакомство с природой и жизнью края замечаются и в этом произведении.

Первые шаги Мамина в литературе вместе с приступами острой нужды, моменты глухого отчаяния, — все это описано Маминым в романе «Черты из жизни Пепко», одном из характерных и ярких его произведений, имеющем большое автобиографическое значение, ярко обозначающем миросозерцание писателя, догмы его веры, взгляды, идеи, которые легли потом в основу лучших его произведений: глубокий альтруизм, отвращение к людскому взаимопоеданию, к грубой силе, пессимизм, любовь к жизни и, вместе с тем, тоска о ее несовершенствах, о «мере печали и слез», где столько ужасов, жестокостей, неправды. «Неужели можно удовлетвориться одной своей жизнью. Нет, жить тысячью жизней, страдать и радоваться тысячью сердец — вот где жизнь и настоящее счастье!» — говорит Мамин в «Чертах из жизни Пепко». Ему хочется жить за всех, чтобы все испытать и все перечувствовать. Думы и вопросы, волновавшие писателя тогда и отраженные в «Чертах из жизни Пепко», проходят почти целиком в дальнейших, уже совершенно зрелых произведениях Мамина.

В малоизвестном журнале Мамин напечатал большой роман «В водовороте страстей» под псевдонимом Е. Томский, роман претенциозный и очень слабый во всех отношениях.

Весной 1877 г. Мамин уехал на Урал, пробыв в родных местах 14 лет и деятельно изучая их в бытовом и экономическом отношениях.

С 1882 г. начинается второй период литературной деятельности Мамина. С появления в «Русской Мысли» очерков из приисковой жизни «Старатели», Мамин, ставший подписываться псевдонимом Сибиряк, обращает на себя внимание публики и критики и довольно быстро приобретает известность. В «Устоях», «Деле», «Вестнике Европы», «Русской Мысли», «Отечественных Записках» появляются его уральские рассказы и очерки: «На рубеже Азии», «В камнях», «Все мы хлеб едим», «В худых душах», «Золотуха», «Бойцы», «Переводчица на приисках», «Дикое счастье», «Авва», «На Шихане», «Башка», «Гроза», «Блаженые» и прочее. Здесь уже намечаются характерные признаки таланта Мамина, его любимые мотивы, стремление к изображению природы и воздействия ее на жизнь, ее влияния, в большинстве случаев, неотразимого на человека, чуткость к совершающемуся вокруг, уловление новых веяний, действующих благодетельно или трагически — отрицательно на старые дряблые устои. В этих рассказах уже чувствуется самобытный изобразитель жизни и нравов Урала, вольный художник, чуждый предвзятых тенденций, умеющий дать понятие о гигантском человеческом труде, изобразить всякие контрасты. С одной стороны, дивная природа, величественная, полная гармонии, с другой — неурядица людская, тяжкая борьба за существование.

Присоединив к своему имени псевдоним, писатель быстро приобрел популярность, и подпись Мамин-Сибиряк осталась за ним навсегда.

В 1883 г. появился первый роман его из заводской жизни на Урале: «Приваловские миллионы». С любовью останавливается здесь Мамин-Сибиряк на богатырях по внешнему и духовному облику, на жертвах стихийной власти — капиталистического роста, на типах, фигурах, совершенно новых в нашей литературе; здесь им захвачен едва ли не весь Урал, с его горнозаводским делом, с его представителями, вращающимися около золота и железа.

Второй роман — «Горное гнездо», появившийся в «Отечественных Записках» 1884 г., рисует также со всех сторон горнозаводский Урал. Это — великолепная страница, необыкновенно своеобразная из истории накопления капитализма, его поступательного хода. В романе талантливо изображен горный царек, своего рода набоб Лаптев, форменный вырожденец, «замечательный тип из всех, какие только встречались в нашей литературе» по мнению Скабичевского, высоко ставившего роман «Горное гнездо» и находящего, что «Лаптева смело можно поставить в одном ряду с такими вековечными типами, как Тартюф Гарпагон, Иудушка, Головлев, Обломов». Свою излюбленную идею о стихийных силах, слепо действующих в жизни, господствующих в колоритном рассказе «Жилка» («Дикое счастье»), типично изображающем золотые промыслы, жажду золота.

Естественным продолжением «Горного гнезда» является роман «На улице» (в отдельном издании «Бурный поток»), где действие происходит в Петербурге. Захлестывающие волны бурного потока улицы уносят много жертв, поглощают совесть неустойчивых людей, доводят до позора и женщину. В романе показано, как надвигалась со всем ее ужасом капиталистическая пора, сопровождавшая свое стремительное движение отчаянной ломкой старого уклада жизни, старых идеалов, ничего не создав для трудящихся масс и произведя брожение, растерянность, шатание мысли, разруху в жизни интеллигентных классов.

В романе «Три конца» Мамин-Сибиряк удачно касается жизни раскольников на Урале. И здесь царит обычное мировоззрение писателя, выражена ярко тайна жизни — взаимное поедание одной твари другой, и повторяется неизбежная разруха, характерное явление русской жизни.
В 1891 г. Мамин-Сибиряк окончательно перебрался в Петербург. К этому времени относятся его большой роман «Хлеб» и повесть «Братья Гордеевы». Этим романом Мамин закончил серию произведений, рисующих всесторонне Урал и Приуралье, их нравы, обычаи, общественную жизнь, дореформенный и пореформенный быт. Множество мелких рассказов посвящено все тому же краю.

В произведениях Мамина чувствуются сила, ее широкий размах и какой-то стихийный талант, подчинявшийся словно неведомой стихии. Мамин-Сибиряк выдвигается еще как прекрасный писатель о детях и для детей. Его сборники «Детские тени», «Аленушкины сказки», имеют очень большой успех. Некоторые критики сравнивают сказки Мамина с андерсеновскими.

Мамин-Сибиряк отличался необыкновенной плодовитостью. Кроме перечисленных его произведений, следует отметить еще роман «Золото» и рассказы и очерки: «Родительская кровь», «Лётные», «Лес», «Отрава», «Последняя треба», «Зимовье на Студеной», «Емеля-охотник», «Лебедка» и сборник «Около господ». Многие вещи свои, в особенности статьи этнографические, Мамин подписывал псевдонимами Баш-Курт и Оник.

Похоронен на Волковском кладбище в Санкт-Петербурге.

Источники:

https://ilibrary.ru/text/4533/p.1/index.html&rut=f6e3dfd2ff98d096ebaa1e8957e4b9cd47c5132343c2988928d02272786b5188
https://24smi.org/celebrity/49208-dmitrii-mamin-sibiriak.html&rut=17ba5f3ec54381010ee4656aaf33adc510ec8cc34b3b1c93ab180d6b8fedafd2
https://www.livelib.ru/author/156073-dmitrij-maminsibiryak&rut=249d09d52860bad6ec2bf2211142a9c7371746c17e0dbf9e3a43a018962c7a2c